Я - Маргоша. 22 серия (часть 3)
22 серия (часть 3)
Через пять минут я уже снова в родном обезьяннике. Сажусь на свободное место, как раз около давешней знакомой. Чувствую к ней какую-то близость - оба были мужиками, оба стали бабами. Только все равно не понимаю - почему добровольно? Неужели кому-то плохо быть мужчиной? Посидев и поразмышляв, с полчасика, спрашиваю:
- Слушай! И зачем тебе вот это вот надо было?
- Что?
- Ну, женщиной стать.
- Не знаю. Никогда себя мужиком не чувствовала.
Наверно, как я, женщиной, только наоборот. Наверно можно и из женщины мужчину сделать?
- А... дорого это все стоит?
- Что?
- Ну, операция.
- Ты что, действительно про меня написать хочешь?
Вряд ли конечно, но чем черт не шутит. Скорее у меня личный интерес. Девица грустно усмехается.
- Так давай, я тебе такого расскажу...
А потом аж подпрыгивает и хлопает рука об руку.
А что подруга? Бомбанем про меня на первой странице, а?
- Заметано.
Мы ударяем по рукам, скрепляя соглашение. А что, может действительно получится? К нашей решетке снова подходит Сысоев.
- Маргарита Реброва, на выход.
То на вход, то на выход, посидеть спокойно не дадут. Моя новая подруга тоже подает голос:
- Слушай, хватит уже комсомолку на допросы таскать.
Сысоев строг:
- Посиди и помолчи.
- Нет, вы видели, как он с женщинами разговаривает!
- Слушай, тупиковая ветвь эволюции, я говорю - посиди и помолчи, да... Реброва, давай собирайся, за тобой пришли уже.
Анютка пришла! Радость моя. У нее получилось! Мы с «ветвью эволюции» поднимаемся со скамейки... оба или обе - без разницы. Она мне говорит:
- Ну, что, Маргарита, удачи тебе, счастливо.
- Спасибо. И тебе ...
Мне вдруг хочется как-то поддержать эту превращенную девочку. Ей также тяжело по жизни, как и мне, может даже еще тяжелей.
- Слушай!
Снимаю с себя нитку длинных красных бус, и вешаю ей на шею.
- На-ка, вот тебе, на память.
- Спасибо... А мне тебе дать нечего.
- Интервью дашь, когда выйдешь.
- ОК, заметано! Здесь в ментовке есть мои координаты.
- Счастливо.
- Счастливо!
Иду на выход, оборачиваюсь и киваю остающимся страдалицам:
- Пока, девочки.
***
Сысоев снова ведет меня в знакомый кабинет. В комнате дежурного одиноко стоит Сомова, коей и передают меня с рук на руки, вместе с сумкой, подобранной на газоне. Проверять здесь на месте, что же там осталось, нет желания - хочется побыстрее на свободу, как говориться - с чистой совестью. На прощание, улыбающийся сержантик просит Аню не забыть о ее обещании. Ого, у них уже общие тайны? Может быть свидание?
Торопимся выбраться на улицу. Здесь сыро и накрапывает дождик. Порывшись, вынимаю из сумки зонт.
- Фу-у-у... Анька, я, может, сейчас глупость сморожу.
Открываю зонт и прячу под ним и себя, и Сомика.
- Валяй!
Мы спускаемся с пандуса и идем под зонтиком к автостоянке.
- Ну, как-то чище стал воздух в Москве, тебе не кажется?
- Кажется. Только ты полной грудью не дыши, а то сейчас самый час пик.
Мы останавливаемся возле машин.
- Ну, я серьезно! У меня даже аппетит какой-то разыгрался, такой прямо нездоровый. Сейчас в суши - барчик какой-нибудь бы завалил. И наелся бы сушей, что б торчало из ушей!
- Уа, юморист. Слушай, я на звание шеф-повара конечно не претендую, но у нас же в духовке целая сковородка мяса!
Столь радостное известие можно только приветствовать и я поднимаю вверх большой палец.
- Во-о-о! Класс!
Анька вдруг тормозит:
- Слушай!
- Чего?
- Я забыла выключить, черт!
Она кидается к своей машине и лезет на водительское место. Эх, только губу раскатаешь и сразу облом. Складываю зонт и иду к пассажирскому месту:
- Блин, черт! Ань, ну, что ты, как всегда. Ну, елы - палы, а?
Со вздохом усаживаемся по местам и пристегиваемся ремнями.
***
Пока добираемся до квартиры, на улице уже начинают спускаться сумерки. Очередной рабочий день закончен и хоть бы чего полезного было сделано... А все из-за этого раздолбая Зимовского. Сомова сразу кидается на кухню, принюхиваясь. Спрашиваю:
- Сгорело, да?
Оставив сумку в коридоре, тащусь вслед за ней и пристраиваюсь на стуле возле кухонного стола, уперев ноги в нижнюю перекладину. Смотрю, как Сомова зависает возле открытой духовки. Походу никакой катастрофы нет, можно было и не лететь по проспекту, как сборище Шумахеров. Эта мысль вызывает у меня усмешку.
- Чего ты смеешься?
- Да я вспомнила рожу мужика, которого мы обогнали на светофоре.
Аня закрывает духовку и лезет, хмыкая, в холодильник.
- А ты чего?
- Слушай, я мясо, оказывается, даже из холодильника не вынула.
- А, ну, зашибись, поели.
- Да.
Нет, оставлять такое событие без празднества ну никак нельзя. Узник, можно сказать, на свободу вышел, и что? Гуляй рванина!
- Слушай, Ань. Я все придумал! Завтра мы с тобой берем отгулы и занимаемся ерундой целый день!
- В смысле? Какой ерундой?
- Ну, в смысле там всякой ерундой. Шопинг, чревоугодие, снова шопинг, чревоугодие. В общем, праздник кошелька.
- Я бы с радостью Гош, но завтра у меня совсем другая ерунда.
Ну, вот, опять двадцать пять..
- Ань, гнилые отмазки не принимаются.
- Гош, ты извини, но завтра у меня программа по заявкам сотрудников 136 отделения милиции, между прочим.
- А, то есть вот так да?
- Угу. Кстати, где слова благодарности?
Ага, за что? За то, что оставила меня без ужина? В камере сейчас наверно похлебку дают... Вскакиваю со своего места:
- Сейчас!
- Ну-ка.
Бегу к книжному шкафу и через минуту возвращаюсь с увесистым томом русского словаря. Кладу его перед Сомиком. Она c с недоумением на меня смотрит:
- Это что?
- Словарь. Там все слова благодарности. Какие хочешь - выбирай!
- Вот, наглость!
- Слушай, мы жрать сегодня будем или нет?
Анютка тычет в меня своей фигой:
- Вот тебе, жрать!
И лезет в холодильник:
- Пельмени будешь?
***
После ужина усталость берет свое, телек смотреть неохота и мы с Анютой разбредаемся по комнатам. Быстренько переодеваюсь в любимую пижамку и залезаю на кровать - поваляться и полистать журналы. Что-то у меня, в отличии от дрыхнущего Сомика, ни в одном глазу. Спальня тонет в полумраке одинокой лампы на тумбочке, я полулежу поперек постели, опираясь на локоть и поджав ноги, передо мной пара-тройка номеров левого гламура.
Неожиданный звонок в дверь заставляет напрячься. Кто это в такое время? У нас все дома. Нехотя слезаю с кровати, сую ноги в тапки и ползу открывать. Звонки не прекращаются, и я чертыхаюсь - кому это так не терпится то. Пока иду к двери зажигаю по пути свет - и в гостиной, и на кухне, и в коридоре. На всякий случай смотрю в экран домофона, Батюшки святы!
Быстро открываю дверь.
- Алиса, ты что здесь делаешь?
У меня аж челюсть отвисает - ночь на дворе, а она тут в своей курточке с ранцем за плечами. Куда Калугин смотрит? Блин, папаша! Беру ее за плечо и пытаюсь посмотреть в глаза. Ангелочек безаппеляционен:
- Я к тебе!
- Как ко мне?
Выглядываю на лестничную площадку - вдруг там опять какая-нибудь тетя Надя.
- Кто тебя привел? Ты что, одна?
Закрываю дверь и в полной прострации слышу.
- Одна.
Капец. Только и остается, что развести руки в стороны.
- Ты вообще представляешь, сколько сейчас времени?
Веду ее в гостиную и никак не соображу, что делать. Ругать? Так для этого отец есть.
- Господи, сколько раз я тебе говорила - ну нельзя одной ходить по улице в такое темное время суток!
Ну не я, кто-нибудь все равно говорил. Сажаю непослушную девчонку в кресло у дивана, возле зажженного торшера, а сам пристраиваюсь рядом, на диване. У меня сейчас только один вопрос.
- Где твой папа?
- Да он там... Он там с какой-то девкой целуется.
Ничего не понимаю.
- Как целуется?
- Вот так, в засос.
Ну, Калуга! Ну, сразил. Это он наверно с Егоровой зажигает. Обеими руками усиленно чешу репу и шевелюру, усиливая мыслительный процесс. Значит, я все-таки был прав - в его «кажется, я тебя люблю», ключевое слово «кажется»... И это возвращает мне равновесие и уверенность. Как сегодня на каблуках, когда меня толкнул Зимовский - сначала, кажется, земля уходит из-под ног, а потом ничего - помахал руками, сделал пару шагов и снова стоишь уверенно.
- Гхм... Алис. Ну, твой папа взрослый человек, он имеет полное право...
- А как же ты?
Я? А причем тут я? Ну, я.... Замираю в замешательстве. Называть себя одним из двух зайцев для гонок, вернее зайчих, не хочется. Пусть уж лучше будет мираж, который рассеялся вместе с «кажется». Пытаюсь замять вопрос.
- Так, давай мы сейчас позвоним твоему папе. А то он, наверное, волнуется очень.
Тянусь к мобильнику на столе, но Алиса оказывается проворней и хватает его быстрей.
- Не надо!
- Как? Ты что не понимаешь, что он будет переживать?
- Пусть волнуется. Ему сейчас только эта девка нужна!
Я понимаю - все это детская ревность. Смотрю на нее с укоризной.
- Алис, дай мне телефон.
- Я не хочу домой!
- Хорошо, я позвоню твоему папе и скажу, что ты переночуешь у меня.
Она смотрит на меня недоверчиво, и я добавляю.
- Клянусь фотографией Зико!
Алиса нехотя протягивает мне мобильник. Все-таки, она мне доверяет и это приятно. Глядя на нее чуть улыбаюсь и качаю головой - вот боевая девчонка. Прямо как я в детстве... Ну, в смысле, когда был мальчишкой.
- Гхм.
Открываю крышку телефона, и набираю номер. Алиса поднимается с кресла и быстренько перебегает ко мне под бок, на диван. В трубке слышится тревожный голос Андрея:
- Да, Марго.
Бросаю взгляд на Алису.
- Андрей, тут такое дело...
- Послушай, я сейчас не могу разговаривать, просто у меня большая проблема, давай завтра на работе. Хорошо?
- Андрей, подожди, я звоню тебе сказать, что Алиса у меня.
- Как у тебя? - потом говорит куда-то в сторону, - А, мам, Алиса у Марго!
- Куда она сейчас, на ночь глядя, пусть у меня переночует.
- Подожди, а... Все... Сейчас секунду... - опять в сторону, - Мам, успокойся пожалуйста. Все в порядке, все успокойся....
Потом опять мне. И очень грозно:
- Что она у тебя делает? Так! Дай ей трубку, пожалуйста.
В его голосе столько испуга, раздражения и агрессии, что я начинаю сопротивляться - ни к чему сейчас все это изливать на ребенка.
- Андрей, она уже почти спит. Давай, может завтра?
Прикрываю трубку рукой и шепотом Алисе командую:
- А ну давай, марш в кровать!
Девчонка с радостным видом шепчет:
- Yes!
Она спрыгивает с дивана и за две секунды растворяется в воздухе. Вот, молодец, молодец... Голос Андрея продолжает брюзжать:
- Она должна спать у себя дома, у себя в постели. Пожалуйста, дай ей трубку.
Все-таки, какой же он бывает иногда нудный.
- Андрей, что ты хочешь услышать от сонного ребенка?
- Марго, это моя дочь. И я не собираюсь потакать всем ее выходкам!
Мне не хочется, чтобы он ругался. Я понимаю, как он переволновался и весь его гнев из-за этого. Но еще больше мне хочется защитить девочку - ей просто не хватает внимания и ласки. Отцовская строгость здесь совершенно не поможет и даже наоборот, навредит. Мужчине этого не понять. Я примирительно говорю:
- Вот и прекрасно!
- Что, прекрасно?
- Скажешь ей все это завтра, все равно ничего ж не изменится. Зачем, на ночь глядя, устраивать разборки?
Продолжение на стр. Я - Маргоша. 23 серия
